Божественное и человеческое в нас

Не только в наши дни, но и в прошедшие эпохи человек осознавал прежде всего своё собственное ограниченное существование, облечённое в материю, которое он называл "я". Он не был виноват в этой ошибке; она происходила потому, что толкователи религий, посвящённые в их значение, всегда стремились с их помощью возвыситься над остальными людьми, держать их в повиновении. Священники позволяли людям понять лишь очень немногое, а всё прочее оставляли при себе. Они говорили: "Вы заурядные существа. Бог слишком велик, чтобы вы могли понять его. Мы можем общаться с Ним, можем понимать Его, а вы знайте своё место".

Всю жизнь Будда боролся против этого положения вещей. Когда кто-либо говорил с ним о духе, о Боге или кичился праведностью, духовной жизнью, он говорил: "Я не верю в это". Но это тоже была крайность, потому что она вела людей к другой ошибке: что ни Бога, ни духа нет вовсе.

Ещё одной причиной разделения было исконное стремление тех людей, что имели сходный образ мыслей, сходную веру или систему воззрений, к объединению в группу или сообщество, помогающее им поддерживать друг в друге их убеждения. Таким образом они обособлялись от остального человечества.

Мистик никогда не верит слепой верой. В действительности, он вообще не верит, - он испытывает и познаёт. Он познаёт, что он сам и есть всё Сущее. В стихотворении одного индийского поэта говорится:

За человеческим лицом сокрылся Бог,
Но я не знал.
Я замутил свой взор и был от правды отделён,
Но я не знал.

Это прекрасное стихотворение, исполненное глубокого смысла.

В каждом из нас есть человеческое и божественное начало. Человек состоит из двух начал - духа и плоти. Дух - это более тонкая часть, а плоть - более плотная часть; более тонкая часть, дух, обратилась в человеке в более плотную часть. Одна часть, как мы уже видели, есть внешнее, ограниченное "я", а другая - неограниченная сущность.

Внешняя оболочка человека состоит из пяти элементов, но в действительности человек представляет из себя нечто гораздо большее и простирается гораздо дальше, чем принято считать. Например, когда некто стоит перед слушателями, он кажется одного размера; но когда он говорит, он так же огромен, как пространство, в котором слышен его голос. Друг или возлюбленная могут быть за тысячу миль, и всё же ощущать нашу привязанность и преданность им. Чувство рождается здесь и проявляется где-то далеко; из этого видно, что в наших чувствах мы становимся еще больше.

Дыхание простирается еще дальше. С дыханием мы можем отправлять свои чувства, куда только захотим, а также оказываемся способны узнавать мысли и состояние другого существа. Мысль того, кто мечтает достичь чего-то, летит вперёд, чтобы всё подготовить. Человека можно сравнить с телескопом: с одного конца - человеческая часть, его ограниченное существование; с другого - Божественная часть, безграничное Существование. С одной стороны человек так мал; с другой он становится таким же бесконечным, как всё Сущее.

Если каждый из нас настолько велик, насколько велико Существование, то мы можем спросить о том, как же хватает места для всех нас. Или есть несколько Существований? Нет. Просто из-за нашего невежества мы видим множественность и формулируем различия, говоря: "Это я, это ты, это друг, а это враг". Но в потустороннем мире всё связано; там мы все становимся одним.

У человека есть два начала: фарисхтаги, или ангелическое, и хайванат, животное. Хайванат включает в себя человеческое тело и ту часть его природы, которой требуются еда и питьё, сон и утоление всех страстей. Злоба и ревность человека имеют животное происхождение, также как и его страх перед тем, кто сильнее его, и зависть к тому, кто лучше его. Во всём этом человек подобен животному.

Фарисхтаги - это та часть человеческой природы, которая возвращается к своему источнику. Это не является разумностью для человека; у животных тоже есть разумность, но животное не может спросить: "Откуда я пришло? С какой целью я здесь?". Когда человек узнаёт это, узнаёт о своём источнике, он становится божественным существом. Своей ангельской природе человек обязан добротой, любовью, симпатией и стремлением к мудрости. В стихах великого индийского поэта говорится: "Мы сотворили человека для чувства; если не так, то в небесах довольно ангелов, чтобы петь нам хвалу".

В своём поклонении человек, думая, что славит Бога, на самом деле умаляет его. Мы берём часть и называем её "я". Мы присваиваем себе эту часть и таким образом отнимаем её у Бога. Помню, мой муршид с глубоким вздохом говорил, столкнувшись с какой-либо трудностью: "Бандаги бехареги", что означает: "Придя сюда, Он стал беспомощным".

Что связывает Аллаха и бандеха, Бога и человека, и что за связь между человеком и Богом? То, что мы зовём "я", создано из впечатлений внешнего мира - мира иллюзий, обрушившегося на душу. Младенец никогда не скажет "я". Если он держит что-нибудь в руке, а кто-то заберёт это у него, дитя не огорчится. Он не различает старых и молодых. Кто бы ни находился рядом, друг или враг, для младенца они все равны. Интеллект, опознающий вещи по их различиям, обманывает душу.

Нетрудно увидеть - то, что мы зовём "я", не является подлинной природой нашей души, потому что мы никогда не бываем по-настоящему счастливы. Что бы мы ни делали, чем бы ни владели, какой бы властью ни обладали, мы никогда не можем быть счастливы. Мы говорим, что то или это делает нас несчастными, но истинная причина - в отдалении; душа несчастлива в своей изоляции.

Человек видит, что его костюм поношен и беден, и говорит: "Я беден". Он видит, что его костюм богат, и говорит: "Я богат". Хотя богат ведь не он, а его костюм. Душа принимает за Я то, что находится перед ней. Но что такое Я? Костюм не есть Я, потому что его можно снять, а осознание себя останется. Можно ничего не испытывать посредством органов чувств, а сознание всё равно никуда не денется.

Суфий делает пассивными органы чувств с помощью особых поз и практик; затем, повторяя имя Бога, он вливает своё сознание во всеобщее Сознание, в Бога. Древнегреческие философы понимали этот процесс, последователи веданты тоже знали его. Суфий испытывает преклонение, благоговение перед Богом; он преклоняет колена и простирается ниц пред Ним. Он даёт Богу прекрасное имя Возлюбленного. Он понимает, что говоря: "Это тоже есть Бог", - он славит Бога. Он не умаляет его. Со всем смирением, со всей преданностью осознаёт он своё единство с высшим Сущим.

Трудно отделить Бога от человека; в действительности такого разделения не существует. Деяния Бога и деяния человека те же самые, с той только разницей, что поступки Бога совершенны, а человека - несовершенны. Здесь, на земле, мы зависим от многих вещей. Во-первых, нам надо есть. Если бы не нужда в пище, человек мог бы и не работать; он бы мог сидеть с друзьями и думать о Боге или о чём-то ещё. Кроме того, нам необходимо спать. Есть ещё множество других потребностей.

В стихотворении Захира говорится: "Ищущие потеряли себя, прежде чем нашли Тебя". А великий поэт Амир сказал: "Не говори, что человек есть Бог, потому что он не Бог. Но не говори также, что человек отделён от Бога, потому что он не отделён от Него".

Нетрудно овладеть оккультной или физической силой; нетрудно быть добродетельным и вести чистую жизнь. Но быть милосердным, быть сострадательным, быть человечным - трудно. Бога зовут многими именами: Великий, Всемогущий, Господь, - но чаще всего Его называют Милосердным и Сострадательным. В этих качествах мы не можем и никогда не сможем достичь совершенства. Уединитесь вечером в своей комнате и раскайтесь во всём, что сделали плохого, во всех тех тысячах дурных мыслей, что имели по отношению к друзьям и врагам. Персидский поэт сказал: "Вся тайна двух миров заключена в двух словах: будь нежен с друзьями, будь вежлив с врагами".

Если мы это поняли, тогда этот мир для нас - ничто; а если мы узнали, что всё в мире преходяще, то почему бы не позволить другим наслаждаться этим? Почему бы не смотреть спокойно на то, как другой носит красивую одежду? Почему не дать другому есть вкусную пищу, тогда как мы лишь смотрим на неё или сами готовим её на кухне? Почему не править каретой, в которой сидит другой, вместо того, чтобы самому сидеть в ней, заставляя других погонять лошадей? Вести благородную, достойную жизнь означает быть милосердным и сострадательным. Но каждый человек норовит отнять лучшее у другого; это стремление проявляется даже в дружбе. Каждый гонится за удовольствиями для себя и оставляет худшее другому; но тот, кто ищет Бога, должен выбрать противоположный путь, даже если для этого придётся идти против всего остального мира.

Есть три направления. Первое - самоотречение, путь святых и мудрецов, требующий следования идеалу и приятия всех тревог, испытаний и страданий, которые могут выпасть на долю идущего. Второе - эгоизм, идти этой дорогой означает быть более эгоистичным, чем весь остальной мир. Третье - самый величественный и самый трудный путь - нести полную меру ответственности и забот, иметь друзей и всё остальное и быть насколько возможно бескорыстным, добрым и в то же время достаточно эгоистичным, чтобы не позволить раздавить себя.

Когда человек вертится по кругу, он в первый раз движется медленно, во второй раз уже быстрее, в четвёртый - ещё быстрее, а на пятый, шестой, седьмой или, может быть, девятый раз он упадёт. В первый раз он испытывает радость от верчения, во второй, третий и четвёртый раз его радость становится всё больше и больше, пока, наконец, он не оказывается опьянён радостью, после чего падает, исчерпав радость до конца. Это происходит и со вселенной, день за днём, с момента творения и до наших дней. В каждом занятии можно дойти до опьянения. Что бы мы ни делали, мы хотим этого всё больше и больше. Патриот становится всё более патриотичным. Певец поёт песню за песней, пока не потеряет голос. Любитель азартных игр хочет играть снова и снова. Если человек выпил или принял наркотики, он хочет всё больше вина или всё больше наркотиков.

Хафиз сказал: "Перед восходом вино было разлито. Вино, позаимствованное из глаз Саки, подательницы вина". Саки - это проявление, которое так опьяняет нас, что мы начинаем верить, будто ничего другого нет на свете, и в конце концов оказываемся порабощены и уже не можем освободиться.